Русский фарфор

1748 год—год рождения русского фарфора. Когда Виноградов наконец добился полного успеха, на завод приехал сам Черкасов. Осмотрел сделанную посуду, покрытую уже не серой, а белоснежной глазурью, расписанную яркими красками. Даже покраснел от удовольствия. Потом велел осторожно упаковать посуду в ящик, взял её и умчался в Петербург.

Приехав домой, он переоделся в свой самый парадный мундир, велел подать самую парадную карету и поскакал во дворец. Там он прошёл прямо в покои царицы, низко-низко ей поклонился и торжественно произнёс:

— Ваше императорское величество! Выполнил я ваше повеление. Есть отныне в России свой порцелин, не хуже саксонского. Не откажите в милости, примите первую порцелиновую посуду!

Чаша с виноградной лозой. Мастер Д.И. Виноградов. 1749 г.

Обрадовалась Елизавета. И на радостях щедро наградила Черкасова. А Виноградов? Виноградове Черкасов и не вспомнил, даже не упомянул его имени. А царица не спросила. Её пожелание выполнили, а кто и как это сделал, её не интересовало.

После огромного количества экспериментов Виноградову удалось получить отличный фарфор, который мог сравниться с мейсенскими работами. Чтобы потомкам не пришлось «вновь того в поте лица» искать, свои открытия первооткрыватель русского фарфора изложил в рукописях, прибегая к шифрованию.

Виноградов не только открыл секрет изготовления фарфора, но и исследовал разные месторождения глин, написал инструкции по промывке глин, экспериментировал с разными видами топлива для обжига изделий, сам разрабатывал проекты печей и горнов, а затем руководил их строительством, сам же открыл формулы красок для росписи по фарфору и занимался другими вопросами. Одновременно с организацией всего производства Виноградов готовил специалистов разного уровня по изготовлению и росписи фарфора.
Таким образом, за несколько лет работы в тяжелейших условиях Виноградову удалось не просто открыть тайну изготовления фарфора и глазури для росписи, но и создать завод с налаженным фарфоровым производством. На порцелиновой мануфактуре, созданной Виноградовым, выпускали изделия ко Двору, которые императрица часто использовала в качестве дипломатических подарков.

Русский фарфор. Первая чашка

Пробная чаша Д.И. Виноградова. Невская порцелиновая  мануфактура. Около 1747 г.

К этому времени Дмитрий Иванович уже убедился, что «мыловка» для порцелина вовсе не годится. Другое дело — «песчанка», на неё у него все надежды. Но и из одной «песчанки» фарфора не сделать. Виноградов был горным инженером, знал свойства и особенности различных горных пород, не вслепую работал. Стал он проверять те камни, которые считал нужным добавить, раздробив, к глине, чтобы ПОЛУЧИТЬ порцелин.
Винеградов попросил Черкасова прислать на завод два сорта белой глины: из Гжели «песчанку», а ещё одну из под города Оренбурга. И камни просил на завод доставить: кварц, наилучший, самый чистый—из Олонецкой губернии, да алебастр— из—под Казани, да камень самый твёрдый — для жерновов, чтобы кварц и алебастр перемалывать в муку.

Всё нужно было обдумать, до всего самому додуматься.

В одной тетради рядом с описанием опытов записал Дмитрий Иванович и свои невесёлые мысли. Жаловался, что не было рядом с ним человека,
который мог бы ему что-нибудь полезное показать или посоветовать.

Не день, не месяц, а два долгих года продолжал Виноградов ставить
опыты. Оказалось, мало знать, какие глины для порцелина самые хорошие, что к этим глинам нужно добавлять. Необходимо было точно отмерить и отвесить, сколько чего положить в порцелиновое тесто.

И ещё нужно было узнать, когда порцелиновое тесто в печь ставить, когда печь должна быть только тёплой, а когда в ней необходим наибольший жар.

Печь пришлось ставить новую, старая не годилась. В тетрадях Виноградова сохранился рисунок печи, им самим придуманной.

Пришёл день, когда Дмитрий Иванович убедился: недаром столько времени он потратил. Недаром всё, что делал,— записывал. Сейчас он уже
точно знал, сколько, чего и как в порцелиновое тесто положить, как слепить из него чашку или другую посуду, как её обжигать.

И вот последняя проба. Сделана маленькая чашечка. Не высокая. Даже без ручки. Осторожно опустили её В глиняный горшочек-капсулу. Помощники Виноградова развели огонь. Поставили капсулу в печь. Не один час прошёл, пока Виноградов решил, что настало время вынимать из печи его изделие. Вынули, а чашка как огонь горячая. Снова жди, пока охладится. Не хватило у Виноградова терпения, обжигая пальцы, вынул он её из горшочка, чуть дыша поставил на ладонь.

Чашка неказиста. Она покрыта глазурью не чисто белой, а чуть сероватой. И форма у неё самая
простая, обыкновенная.

Виноградов осторожно ударяет по ней ногтем. В избе раздаётся чуть слышный звон. Точно зазвенел маленький колокольчик.

Дмитрий Иванович осторожно сжимает пальцами чашку и так на неё смотрит, точно во всём
свете не найти посуды лучше и краше. Ведь в его руках первая фарфоровая посудинка, сделанная
в России, его изобретение, его труд!

Русский фарфор. Что было дальше.

Возвратясь из Москвы, в первое время Гунгер и Виноградов вместе думали и решили, что им на порцелиновом заводе нужно устроить и построить.
Гунгер говорил Виноградову, что до приезда в Россию он побывал во многих странах, на многих заводах, а потому знает, что и как на петербургском заводе нужно сделать. Но о том, как и из чего делают порцелин, он не рассказывал. А спросит его Дмитрий Иванович, Гунгер от ответа увиливает, о другом заводит речь. Когда же Гунгер начал готовить первые пробы порцелинового теста, то всё норовил сделать сам и только сам, без Виноградова.

«Видно, не хочет он мне свои секреты открыть. Что ж, придётся самому искать их разгадку»,— решил Виноградов.
Недаром было у Дмитрия Ивановича много книг. Стал он их читать. Всё, что могло пригодиться для порцелинового дела, выписывал в тетрадки, одно прочитанное сравнивал с другим, одну запись с другой. Записи приходилось делать на смеси латинского, немецкого, древнееврейского и других языков, чтобы рецепт фарфора оставался в строжайшем секрете. А потом начал ставить опыты, пробовать глины, в первую очередь, привезённые из Гжели «мыловку» и «песчанку». Стал подбирать глину, из которой можно сделать капсулы, чтобы в них посуду обжигать.

У Гунгера между тем дело не ладилось. Когда наконец слепил он первую посудину и обжёг её в печи, она оказалась совсем не фарфоровой, на фарфор даже не похожей. Обычный глиняный горшок.
Так прошло два года. Гунгер не продвинулся в работе, всё у него одни неудачи, и всегда выходило, что по чужой вине.
— Глины у вас плохие‚-жаловался он Черкасову,— дрова для обжига никудышные, а все люди ленивые, бестолковые.
Надоело Черкасову ждать обещанный порцелин. Понял он, что Гунгер не мастер, а обманщик, и прогнал его с завода. Старшим над всеми работами остался Виноградов.

Русский фарфор. В гости к Гребенщиковым

В самом начале Таганской улицы находится небольшой особняк. В этом владении находилась первая в России керамическая фабрика, основанная в 1724 г. Афанасием Гребенщиковым

В то время в Москве жил купец Афанасий Кириллович Гребенщиков. Было у него трое сыновей—Пётр, Андрей и Иван. Собрал он их однажды и говорит:
— Глина—товар дешёвый, а хорошая посуда из глины, к примеру фаянсовая—её больше из
чужих стран привозят,—дорогой товар. 0 порцелине и говорить нечего, чуть не на вес золота продаётся. Выгодное это дело…

Сыновья сообразили, что их отец задумал, и спрашивают:

— А где же нам, батюшка, ваять такую глину, чтобы из неё хорошая посуда получалась? Аль такое место знаете?

— Не знал бы, не говорил. Недалеко от Москвы, в Гжельском уезде, есть замечательные белые глины. Одна, что посуше, называется «песчанкой», другая, пожирнее— «мыловкой». Сказынали мне люди, что из этих глин особенный кирпич делают, даже для печей в царском дворце. И посуда из неё получается. Совсем даже не плохая. Простая, конечно. А мы попробуем получше сделать.

Прошло немного времени, и Гребенщиковы, отец с сыновьями, построили в Москве небольшой
заводик, стали на нём делать фаянсовую посуду:
красивые тарелки, миски и кружки, расписанные особенным узором. Гребенщиковы сами этот узор
придумали. Правда, тяжеловата была их посуда, стенки у неё были толстые, да что поделаешь—
фаянс. Тем не менее люди её охотно покупали, немалые деньги за неё платили.

Периодом расцвета завода Гребенщикова принято считать 50-е гг. XVIII века. Производство просуществовало до 1773 года – в этот год завод прекратил свое существование, так как не мог больше конкурировать с майоликой заводов Гжели XVIII века.

Клейма Гребенщикова:

стоящие рядом большие синие буквы «М», «Ф» и букву «А», соединенную с буквой «Г».

Стал Афанасий Кириллович с сыновьями, как говорится, жить да поживать, добра наживать. Только младший, Иван, никак не успокоится. Целыми днями пропадает на заводе. Мечтает научиться делать порцелин. Всё с глиняным тестом возится, ни о чём другом и не думает.
— Да брось ты, Ванюша, блажить‚— не раз говорил ему отец.— Сам видишь, порцелиновое дело не нашего ума.

Но не мог Иван отказаться от своей мечты. Как сказочную Жар—птицу, искал разгадку китайского и саксонского секретов.

К Афанасию Кирилловичу Гребенщикову и послал Черкасов Гунгера и Виноградова. Чтобы посмотрели они гжельские глины, чтобы узнали, можно ли из них делать порцелин.
Приехали, познакомились. Виноградов вежливо Гребенщиковых расспрашивает, интересуется, как, что и из чего они делают.

Афанасий Кириллович повёз гостей в места, где копали глину. Иван попросился с ними поехать. Интересно ему было посмотреть на человека, который постиг секрет изготовления порцелина.

Дмитрий Иванович взял на пробу немного «мыловки», немного «песчанки». А Гунгер, какую бы глину ему ни показывали, только отмахивался: дескать, не годится. Наконец приказал, чтобы ему на завод отправили «мыловку».

Видя, как Гунгер важничает, Иван Гребенщиков даже оробел.

—— Видно, знатный мастер—шепчет отцу,— сразу заметно, что он всё знает о порцелине.

Русский фарфор. Среди болот и топей.

В нашей стране много красивых городов, и один из красивейших— Петербург. С каждым годом город растёт, расширяется. И сейчас, понятно, во много раз больше, чем был тогда, когда началась история русского фарфора. Например, если доехать в метро до станции «Ломоносовская», попадёшь
в ту часть, где в прошлом не было никакого города, только лес да вокруг него заболоченные луга и топи.
Лишь в одном месте, на берегу Невы, виднелись старые, деревянные постройки с дырявыми крышами и подслеповатыми оконцами.

Это был кирпичный завод. Черкасов решил использовать его, чтобы не тратить время на постройку нового, порцелинового завода. Авось там найдутся и подходящие печи для обжига порцелина, и люди, умеющие обращаться с глиной.

Стали ждать приезда Гунгера. А покуда он ехал, Черкасов надумал подыскать ему помощника. Не приезжего, а своего, русского. Чтобы он знал толк в глинах и разных камнях, а у Гунгера получился, перенял его мастерство.

Где такого найти?

Обратился Черкасов к управляющему всеми горными делами, объяснил, кто и для чего ему нужен. А тот отвечает:

— Есть у меня нужный человек: Виноградов Дмитрий Иванович. Он и в Москве, и в Петербурге учился, а потом три года за границей горное дело изучал. Мы его в горные инженеры определили.

Список студентов, принимаемых в Марбург. 17.11.1736 г. На третьей и четвертой строке списка значатся Ломоносов и Виноградов.

— А хорошо он в своём деле разбирается?
— Сколько я знаю людей, даже тех, кого мы из-за границы приглашаем, так ни один из них Виноградова не превзошёл в горной науке. В этом деле ему равных нет.

Виноградов приехал на будущий порцелиновый завод. Ему отвели комнатушку в одном из домиков. Комнатушка была холодная, на стенах проступали пятна сырости.

Виноградов выбрал стену посуше и возле неё сложил свои книги. Книг у него было много. Не только на русском, но и на английском, французском, немецком языках и даже на латинском.

Стояла зима, и Дмитрий Иванович, закутавшись в шинель,прогуливался, не замечая мороза.
Он думал о том времени, когда тут зашумит жизнь, а холодные строения обогреет жар печей, в которых Гунгер и он будут обжигать прекрасную порцелиновую посуду.

С нетерпением ждал он встречи с известным мастером, у которого надеялся многому научиться.
Наконец прикатил долгожданный гость. Он едва кивнул Виноградову и тут же начал ворчать по поводу того, что завод в глуши, что жить ему в какой-то хибаре, а не в красивом каменном доме.

А через несколько дней Черкасов велел Гунгеру и Виноградову не мешкая ехать в Москву.

Русский фарфор. Царское повеление

Елизавета Петровна Императрица и Самодержица Всероссийская

Всё на свете имеет своё начало. История русского фарфора, который когда—то назывался в России порцелином, началась больше двухсот пятидесяти лет назад.
В нашу страну фарфоровую посуду привозили и раньше. Совсем давно—из Китая, позже—из Саксонии. Стоила эта посуда так дорого, что покупали её чаще всего только для царского стола.

Русской царице Елизавете очень хотелось иметь свой порцелин. Как-то получила она в подарок от саксонского курфюрста фарфоровый сервиз. Вместо того, чтобы обрадоваться, царица рассердилась.

—— Почему в Саксонии есть порцелин не хуже китайского, а у меня нет?—говорит она своему приближённому, барону Черкасову.— Ни в чём не хочу уступать саксонскому курфюрсту. Повелеваю немедленно построить порцелиновый завод! А тебе, барон, за него ответ держать.

Кабинет-секретарь Черкасов И.А.

Был Черкасов человек не глупый, и царица часто поручала ему разные важные дела. А так как превыше всего Черкасов ценил почести и царские награды, он во всём и всегда старался угодить Елизавете, все её желания как можно быстрее выполнить.
Но тут и он призадумался Слыханное ли дело, в два счёта построить такой завод, когда никто толком не знает, из чего делают порцелин.

Приказал Черкасов всем русским послам, которые по своей посольской должности находились в разных странах, искать там людей, знающих порцелиновое дело.

Вскоре один посол доложил Черкасову, что нашёл за границей большого Мастера, некоего Конрада Гунгера, который уверяет, будто бы дружил и даже работал с самим Бетгером и знает все его
тайны. Только за своё умение требует большие деньги.

А как его проверить‚ правду ли он говорит? И Черкасов, долго не раздумывая, послал Гунгеру приглашение приехать в Россию.

  Итак, в 1744 г. был приглашен в Россию «порцелинного дела мастер» Христоф Конрад Гунгер, уроженец Тюрингии. Живя в Дрездене» он подружился с Бетгером — одним из изобретателей саксонского фарфора, работавшим на Мейсенском фарфоровом заводе. Встречаясь с Бетгором, Гунгер получил от него какие-то сведения о фарфоре и стал выдавать себя за «арканиста» (человека, знающего тайну), знатока фарфорового и фаянсового дела, хотя на самом деле он был посредственным позолотчиком. Есть даже  сведения о том, что с 1720 по 1724 г. Гунгер работал на фарфоровом заводе в Венеции; работа на заводе велась на массе, украденной Гунгером в Мейсене.

Саксонский фарфор

Прекрасная шоколадница» (фр. La Belle Chocolatière, нем. Das Schokoladenmädchen) — наиболее известная картина швейцарского художника XVIII века Ж. Э. Лиотара,

Первая фарфоровая посуда, сделанная Бетгером, была тёмно—красного цвета. На тёмной поверхности краска плохо видна,поэтому посуду не расписывали.

Её украшали разными узорами, похожими на те, которые серебряных дел мастера делали на серебряной посуде.
Вырезанные по блестящей глазури, матовые сеточки, квадратики, виньетки были и без разрисовки достаточно хороши. А на ручках чашек к тому же часто красовались лепные листочки и веточки.
У Августа Сильного была большая коллекция китайской фарфоровой посуды. И когда Бетгеру удалось сделать белый фарфор, первое время его расписывали теми же красками и теми же рисунками, какие были на китайской посуде. Кроме рисунков, посуду украшали лепные фарфоровые цветы, целые букеты и даже гирлянды цветов.

Иногда посуду оправляли в серебро и золото, а в серединку фарфорового цветка вставлялись драгоценные камни. Такая посуда стоила очень дорого. Делали В Саксонии и другие предметы из фарфора: подсвечники, люстры, статуэтки также богато украшен ные лепными цветами.
Фарфоровые статуэтки чаще всего изображали нарядно разодетых дам и кавалеров. В те времена люди одевались совсем не так, как сейчас. Широкие юбки обшивали кружевными оборками, на платья Цепляли множество бантов, лент и цветов. Кружева и ленты украшали не только женские, но и мужские костюмы. Какая же это тонкая работа —сделать на небольшой статуэтке фарфоровое кружево, завязать замысловатый фарфоровый бант!

Чтобы пополнить казну саксонских курфюрстов, фарфор продавали. Его охотно покупали те, у кого было достаточно денег. Богатые дворяне и купцы спешили украсить свои дома изделиями из модного фарфора. Некоторые даже специально заказывали чашки и вазы со своими портретами.

Всё меняется. И со временем фигурки красавиц и красавцев в нарядных праздничных костюмах стали надоедать покупателям. Тогда на заводе начали изготавливать статуэтки, изображавшие простых людей в простом рабочем платье.

Известна, например, сделанная более ста лет назад фарфоровая фигурка медника. На его простом кафтане нет ни кружев, ни лент. В одной руке он держит небольшой молоток, в другой—медную кастрюлю. У его ног— медный чайник. Конечно, и кастрюля и чайник—фарфоровые, но раскрашены они так, что кажутся действительно сделанными из меди.
Саксонский фарфоровый завод существует и сейчас. И его изделия по-прежнему известны во всём мире. Во всём мире известно и имя создателя первого европейского фарфора — Иоганна Бетгера.

Китайский секрет открыт

Чтобы было в чём прокаливать и плавить свинец и олово, Бетгер сам делал глиняную посуду, сам составлял для неё глиняное тесто. Для плавки и прокаливания металлов посуда нужна была крепкая, толстостенная, такая, чтобы не боялась самого сильного огня и жара.

Красный  «яшмовый  »  фарфор   или   беттгеровский   фарфор.

Конечно, толстостенная глиняная посуда—не фарфор. Тем не менее Бетгер познакомился с разными глинами, узнал их свойства. И это теперь ему очень пригодилось.
Чирнгауз очень хотел помочь Иоганну и делился с ним всеми своими знаниями. Думали и вместе, и каждый порознь. Вместе перепробовали они разные глины, добавляли к ним разные примеси.

— Знать бы нам, что такое каолин‚—ворчал Чирнгауз.

— Если бы догадаться, что такое пе-тун-тзе! -восклицал Иоганн.

Бетгер попросил построить для него новую печь—для обжига фарфора. Август думал, что это делается для скорейшего получения золота, и распорядился сделать печь как можно быстрее.

Удача пришла не сразу. Бетгер просиживал за работой не только дни, но и ночи.

Наконец настал долгожданный день. Иоганн взял в руки поднос, покрытый шёлковой салфеткой, и отправился к Августу.
— Ваше величество!

Вы обещали мне свободу, если я добуду вам золото. Так вот, я могу наполнить вашу казну. Я разгадал китайский секрет!

И с этими словами он сбросил с подноса шёлковый платок. На подносе стояли маленькие чашечки на маленьких блюдцах. Тоненькие, с изящно изогнутыми ручками.

Только были они не белого, а тёмно-красного цвета.
Бетгер три раза ударил по одной из чашек. ‘В комнате точно зазвенел колокольчик и чей-то тоненький голосок пропел:

«Тсе-е-ни! Тсе-е-ни—а! А вот и я!»

Но тут прозвучал ещё один властный и надменный, голос Августа Сильного:

— Ты действительно молодец. Будь же им до конца и сделай не красные чашки, а белые. Такие, как китайские. И тогда-то я уж наверняка отпущу тебя. А пока поживи ещё немного в моём замке…

И потекли дни за днями. Бетгер попрежнему оставался узником. Тут ещё одно горе: заболел и умер Чирнгауз. Иоганн совсем приуныл. Кроме старого Эренфрида Чирнгауза, не было у него в замке друзей. А чтобы выйти за стены замка, получить свободу, нужно было найти особенную, белую глину и сделать белую фарфоровую посуду.

Помог случай. В те времена мужчины носили напудренные парики с длинными завитыми локонами. Такой парик самому не причесать, не завить. И к Бетгеру приходил парикмахер. Завивал и пудрил его парик.

Однажды, когда он пришёл, Бетгер был особенно плохо настроен. Задумчиво собирал он кончиками пальцев просыпавшуюся на платье пудру и скатывал её в шарик. Обычно пудра, как её ни скатывай, рассыпается. А эта легко склеивалась.

— Из чего сделана эта пудра? —спросил Иоганн.

— Простите меня, не выдавайте‚—— испуганно ответил парикмахер—Я человек бедный, настоящая пудра стоит дорого, мне не по карману. Вот
и приходится вместо пудры употреблять глину.

— Глину!—закричал Бетгер.——Где ты её взял?

— В окрестностях нашего города есть холм. Он весь из белои глины. Там я её и беру. Её употребляют и для побелки стен…

Но Иоганн уже не слушал парикмахера. Выхватив у него из рук коробку с пудрой, он бросился в свою мастерскую. Дрожащими руками стал приготовлять фарфоровое тесто, Только вместо красной, положил белую глину.

Эта глина оказалась в точности такой, как китайская. Это был самый настоящий каолин.

Прошло немного времени, и в старинном саксонском замке задымили трубы первого в Европе фарфорового завода. 

1709 г. в Саксонии, в замке Адьбрехтсбург, в Мейсене возникает первое в Европе производство «твердого», «настоящего» фарфора. Новое производство сразу же засекречивается, чтобы воспрепятствовать распространению его в других странах.Рекой потекло золото в карманы Августа Сильного. На европейских рынках, рядом с китайским, появился такой же белый фарфор, саксонский.

Фарфоровая ваза, созданная Бёттгером, покрытая белой краской и украшенная веточками шиповника. 

Август передал Бёттгеру руководство фарфоровой мануфактурой в замке Альбрехтсбург и назначил щедрое жалование, но только в апреле 1714 года тот получил свободу. 

Уздник Августа Сильного

Саксонией правил тогда не король, а курфюрст, Август Сильный. Это он выменял роту солдат на несколько китайских ваз. Он собрал целую коллекцию китайской фарфоровой посуды и очень ею гордился.
Август уж вовсе не знал удержу, когда устраивал шумные праздники, пышные балы да охоты, его замок был похож на сказочный дворец, а его камзолы застёгивались не на простые, а только на жемчужные или алмазные пуговицы. Потому Августу Саксонскому ещё чаще, чем Фридриху Прусскому, не хватало денег.

Но вот однажды ему донесли (у Августа, как и у Фридриха, были свои шпионы), что в его столице
поселился бежавший из Пруссии алхимик Иоганн Бетгер и что этот алхимик знает секрет философского камня.

Курфюрст приказал немедленно доставить Бетгера к нему.

Тёмным вечером Иоганн возвращался домой. Внезапно его остановили двое незнакомцев и доаставили во дворец. Август не бросил Иоганна в темницу. Он поселил его в красивой светлой комнате своего старинного замка. Решил, что лучше не запугивать,
а задобрить юношу. Но старинные замки всегда бывали окружены толстыми каменными стенами.
И стены эти отгородили Бетгера от всего мира. Выходить за ворота замка ему не разрешалось.

Бетгер носил придворное платье, его каждый день причёсывал придворный парикмахер, у него был слуга. И при всём при том Иоганн ни на секунду не забывал, что он узник. Ведь он не мог выйти за ворота замка.

Бетгеру отвели просторное помещение для работы. Навезли свинца, олова и всяких других вещей, считавшихся необходимыми для превращения простых металлов в золото. И Иоганн что-то прокаливал, растворял и кипятил—делал вид, что старается получить золото. Он оттягивал время, страшась того дня и часа, когда курфюрст поймёт, догадается, что его обманывают.

В конце XVII века в Саксонии жил очень образованный человек: физик и математик граф Эренфрид Вальтер фон Чирнгауз.

Он управлял саксонским стекольным заводом, на котором, кроме обычного стекла, делали и особенные стёкла —— для подзорных труб. Также именно он проводил геологические изыскания по поиску полезных ископаемых в Саксонии.
Август решил познакомить Чирнгауза с Бетгером.

«Авось Чирнгауз поможет моему алхимику поскорее сделать для меня золото‚— подумал курфюрст.— Всё же старик—человек учёный».

Именно потому, что Чирнгауз был человеком действительно учёным, а к тому же добрым и отзывчивым, он решил поговорить с Бетгером по дущам.

— Неужели тебе не ясно, что ты попусту тратишь время? Превратить простые металлы в золото невозможно‚— сказал он.

— Неужели вам не ясно, что убедить в этом Августа Сильного также невозможно?—ответил Бетгер.

— А ведь ты мог бы и без алхимии наполнить казну правителя Саксонии золотом. С твоей-то умной головой…

Не знаю, умная ли у меня голова, а вот у вас золотое сердце. Но не это золото нужно Августу,— вздохнул Иоганн.

— Есть товар, который продаётся на вес золота. Это фарфор. Попробуй разгадать китайский секрет, и ты обогатишь Августа. Тогда он возвратит тебе свободу.

Ученик аптекаря Цорна

Двести с лишним лет тому назад небольшим государством Пруссией правил король Фридрих Первый. Жил он в своей столице— городе Берлине. Многие думают, что короли обладали несметными богатствами. В действительности и королям порой не хватало денег. Уж очень много тратили они на войны да на всякие королевские прихоти и развлечения. Тот же Фридрих вечно воевал со своими соседями, а потому ему часто приходилось:задумываться, как и откуда наполнить золотом свою оскудевшую казну.

С тех пор, как люди придумали деньги, монеты чаще всего чеканили из золота. Но золото под ногами не валяется и стоит гораздо дороже других металлов, например меди или серебра, свинца
или олова. И были люди, которые мечтали научиться делать из простых, дешёвых металлов драгоценное золото.

За много лет до того времени, когда произошли события, о которых пойдёт речь, кто-то пустил слух, что в золото можно превратить свинец и олово, сплавивши их вместе. Но чтобы получился нужный сплав, к нему необходимо добавить особенный камень.
Его называли «философским камнем».

Кто пустил этот слух—неизвестно. Дело-то было давно, очень давно. Пошутил ли какой-то выдумщик или так размечтался, что сам поверил своей выдумке, тоже неизвестно. Но как бы то ни было, россказням этим поверили. Многие неглупые люди тратили долгие годы на поиски философского камня, которого в действительности нет и никогда не было на свете.

Людей, которые пробовали превращать простые металлы в золото, называли «алхимиками».
Среди них были учёные, сделавшие много нужного и полезного для науки. Но были и шарлатаны.

Занятие алхимией не всегда было делом безопасным. Случалось, что какой-нибудь могущественный правитель бросал алхимика в темницу, угрожая ему смертью, если он не откроет секрет превращения металлов. А так как секрета этого никто так и не разгадал, да и разгадать не мог, иной раз случалось, что бедняга алхимик в конце концов попадал на плаху или на виселицу.

Увлекся поисками философского камня и юноша по имени Иоганн Бетгер. Жил он в Берлине, служил помощником у старого аптекаря Цорна.

Весёлый и умный малый, Иоганн очень любил читать и быстро запоминал прочитанное. Но не всегда читал то, что следовало. У Цорна было много разных книг. Среди них одна в старом кожаном переплёте. В ней какой-то обманщик рассказывал, как можно превратить олово и свинец в золото.
К сожалению, эта книга полюбилась Бетгеру.

— Попробую и я сплавить простые металлы,— решил он.— Авось получу золото и сразу разбогатею.

Старик Цорн не раз говорил ему:

— Зря ты, Ганс, тратишь время. Занялся бы чем-нибудь полезным.

Ветгер не слушал умных советов.

Как-то раз встретился он с приятелями.

— Мы слышали, что ты пробуешь превращать простые металлы в золото? — спросил один из его
друзей.

— И надеюсь скоро добиться успеха,—важно ответил Иоганн. Хотя к этому времени уже понял, что из простых металлов золота не получить. Да вот беда: захотелось ему похвастать.
Лучше бы Бетгеру не болтать попусту. Его слова подслушал королевский шпион. Он тотчас побежал во дворец и донёс королю, что помощник аптекаря Цорна — алхимик и умеет делать золото.

Как раз в это время казна правителя Пруссии совсем опустела. И такой человек, как Бетгер очень бы пригодился королю.

В ту ночь Иоганна разбудил неожиданный шум. Кто-то барабанил в ворота, слышалось бряцание оружия, крики:

— Именем короля, откройте!

— Нам нужен алхимик!

—— Где алхимик?!

— Мы пришли за ним по приказу короля!

Юноша сразу понял, какая опасность ему угрожает. Понял, что может угодить в королевскую тюрьму. Зачем королю алхимик? Чтобы делать ему золото. А этого Иоганн сделать не мог, не умел. И пока Цорн открывал двери, Бетгер через окно, благо оно выходило во двор, выскочил из дому. Грозные посланцы Фридриха его не заметили. В тот же день Иоганн бежал из Берлина. Перебрался через границу и уехал в соседнее государство Саксонию.